Ростислав Марченко - Орк [СИ] [компиляция]

По положению нашему дорогому князю были равны три князя серых орков, князь черных и двое князей Блод'Урух (то есть людей Оркланда). Теоретически они должны были избирать великого князя, но сего несколько сот лет не случалось. Давно сильный противник не попадался.

Другие князья тоже без дела не сидели и, как ни удивительно, не допускали большой войны между кланами и племенами. Видимо, статус‑кво их устраивал.

Жизнь вообще‑то здесь была насыщенной событиями. Нападения бродячих отрядов эльфов, вырезавших целые поселки «низшей формы жизни», как они называли орков. Грабительские походы на людей. Ответные карательные рейды людей. Карательные походы на эльфов. Иногда стычки с кланами, что зажимали налоги на княжескую дружину. Миротворческие миссии в стиле тех же американцев, когда дружины князя и ярлов не жалея резали правых и виноватых, замиряя обе воюющие стороны, называя правым того, кто мог быть полезнее в дальнейшем. Короче, повоевать было с кем, все зависело от желания.

Хотя с островитянами князькам не повезло. Те, воспользовавшись географией, нашли общий язык. Выбрали себе морского конунга и стали дружно игнорировать материковую власть. Естественная война с сепаратистами привела к установлению нового статус‑кво. Материковые князья не лезут на острова, теоретически считая роды и тамошние кланы своими. Островного конунга материковые признают ярлом, хевдингом островов. Островитяне честно дают лоцманов и войска для морских походов теоретически своих материковых племен. И по желанию, а коли запахнет жареным, то обязательно, для военных кампаний на материке. Хевдинг на островах сам собирает налоги и содержит дружину островных орков.

Отношение к демократии у всех племен было, похоже, одинаковым.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что не так все плохо, могло оказаться гораздо хуже. В любом отношении. На папу в свете политической обстановки тоже грех жаловаться. Тяжелые кулаки неприятны, кто спорит, но кто из нас ангел?

Переселившись в новый борг, названный Тайнборг, папаша занял должность поселкового кузнеца и подрабатывал как доспешник и оружейник по заказам достаточно денежных клиентов, в свободное время промышляя «мародерками» в старых крепостях и в руинах древнего города. С хотя бы относительно целыми доспехами пока не везло, но металла все же хватало. Во всяком случае, для изготовления доспехов и оружия, как это ни удивительно по сравнению с земной археологией. Материал для гвоздей, подков, топоров и прочего хозинвентаря приходилось покупать либо требовать с заказчика.

Жить в ближних окрестностях старого города дураков не находилось. Ничего хорошего в местах сражений далекого прошлого не было и быть не могло — там долгое время оставались тысячи неубранных трупов и следы частого применения колдовства. То есть такие места опасны, даже если не учитывать, что недобитые жители Империи и остатки победоносных войск оккупантов почти начисто вымерли от эпидемий, как и две трети населения тогдашней Ойкумены после завершения войны и смерти Императора. Это навело меня на мысль о магико‑биологическом характере эпидемий и поставило вопросы об уровне развития как самой Империи, так и ее конкурентов.

К счастью, я обрадовал бедолагу Края переселением душ не в ходе одного из налетов на полезное в хозяйстве ничейное добро, а в походе по наводке нашего односельчанина, обнаружившего копателей. В результате мы свиделись с ватажниками не втроем‑вчетвером плюс рабы, а имея численное преимущество. Иначе, как подозреваю, переселение душ было бы учебным и очень недолгим. К сожалению, папа решил не ограничиться грабежом убитых, а продолжил их работу.

Край отомстил зрелищем стычки с людьми, стоившим мне, тогда еще в человеческом теле, кошмарного сна. А также — по невоздержанности языка — проблем с представителем «карательной психиатрии», говоря языком Буковского, Новодворской, Ковалева и примкнувшего к ним Каспарова.

Параллели с «Другой Россией» я попытался продолжить и далее — для разминки мозгов. Мнимого или реального шизофреника Буковского власти СССР выкинули в Англию, поменяв на Корвалана. Мнимого или реального (если я все‑таки в бреду) шизофреника — меня — черт знает кто (или что) выкинул (или выкинуло) в Оркланд, по крайней мере виртуально. Но, похоже, ни на кого не поменяв. Судя по инстинктивному опасливо‑уважительному отношению к отцу и неподдельной любви к моей новой матери, личность Края никуда не делась.

Осталось только приподняться, найти способ вернуться в свой мир, там найти спонсора и баллотироваться в президенты России. Как Буковскому. Перед этим — главное — не забыть призвать моих зеленомордых соплеменников сжечь и разграбить Питер за отступление действующего президента от идеалов демократии. Во всяком случае, это было бы милосерднее призывов британскому флоту снести Петербург с лица земли ядерным оружием, чтобы отомстить за непонятно кем и за что отравленного сомнительного перебежчика, как призывал в свое время этот приснопамятный ультрадемократ. О совершенно съехавшем под конец жизни с катушек Сахарове и не говорю. Этот так называемый светоч науки наивно утверждал, что для торжества демократии в России нет ничего полезнее некоторого количества ядерных «грибов» над самыми большими городами. Точнее, эту мысль вложили в голову хорошо пропиаренного душевнобольного человека «гуманисты» из тусовки его второй жены. Когда я представил на экране свою клыкастую зеленую рожу, выпирающую из костюма ценой в пару‑тройку кило американских рублей в ходе предвыборной агитации или в передаче «К барьеру», меня начал душить нервный смех.

Организовать что‑то подобное в Оркланде, возможно, и получилось бы, но орки выглядели как те мужики из анекдота о поручике Ржевском, в котором на предложение развлечься, использовав рояль в качестве ночной вазы, легендарный поручик ответил:

— Вокруг одни мужланы, не поймут.

Отец тем временем бросил на меня хмурый взгляд.

— Что с тобой?

— Не всем так везет, — абсолютно искренне ответил я.

— Точно ничего не лапал?

— Уж в этом‑то я точно уверен.

Но надо было надежнее отвлечь старого хрыча от вопросов, пока он тоже чего не заподозрил. Хватит с меня колдуна.

— Что со мной было‑то? Не помню.

— Что могло быть? Заорал ты, вылез из ямы. Потом упал. Амулет раскалился так, что рассыпался. Рубаху тебе спалил, вон ожог на груди. Там какие‑то обломки были в яме, мы их засыпали. Видели, что ты жив, но в себя за сутки так и не пришел. Ждать не стали, сплавились на лодках, я тебя к колдуну отвез.

— Добычу поделили? — нагло спросил я, имея в виду металл и всякое имущество, выкопанное в развалинах, и барахло бедолаг, печенью одного из которых папа меня так милостиво угостил. Видно, решив, что не помешает мне толика храбрости. Пусть даже человека. Местный опиум для народа вещал, что поедание печени и сердца достойного врага улучшает собственные показатели. Чего‑чего, а храбрости у копателей было с избытком.